Философы говорят, что впечатление об океане можно составить и по капле воды. События, происходившие в последние годы в Еврейской общине Кобленца, позволяют поставить диагноз сегодняшнему состоянию всей еврейской жизни в Германии, и диагноз этот будет неутешительным. Еврейское сообщество в этой стране, на мой взгляд, смертельно больно. И дело не только в том, что общинная власть, развращенная государственными деньгами, принимает дискриминационные (не будет даже сильным преувеличением сказать – расистские) решения и не придерживается даже собственных правил игры. И даже не в том, что протест одиночек, которых что-то не устраивает в сегодняшнем положении дел, как правило, обречен. Самое страшное – это абсолютная самоустраненность большинства евреев от проблем в их собственных общинах. Впрочем, давайте по порядку.
Безумству храбрых...
Песню «Петербургский романс», строчка из которой вынесена в заголовок этой статьи, Александр Галич написал в 1968 г. – буквально на следующий день после вторжения советских войск в Чехословакию и за пару дней до того, как семь человек вышли на Красную площадь, чтобы протестовать против силового подавления «Пражской весны». И один из участников той акции – Павел Литвинов, – по его собственным воспоминаниям, вечером перед ней слышал эти стихи в доме Льва Копелева. Для тех, кто не помнит: песня исполняется от лица умудренного опытом полковника, который в день восстания декабристов так и не решился выйти на площадь.
Натана Могилевского, члена общины Кобленца, можно сравнить с этим полковником разве что по возрасту. Во всём остальном он полная ему противоположность. Проще говоря, Могилевский – боец. Причем из тех, кого в правлениях современных еврейских общин Германии не любят до зубовного скрежета. Впрочем, многие евреи Кобленца, возможно, считают его безумцем. Потому что Могилевский раз за разом «выходит на площадь», протестуя против беззакония, продолжающегося в его общине. Это во многом благодаря его акции протеста было отменено дискриминирующее правило, позволявшее голосовать на выборах в общину только тем ее членам, которые имели гражданство ФРГ. Этот пункт в уставе отстранял от выборного процесса порядка 85% членов общины. А в ноябре нынешнего года Могилевский устроил протестную акцию, которой – я могу ошибаться – еще не было в истории современного еврейского сообщества Германии. Во всяком случае, почти за 10 лет работы в «Еврейской газете» я ни о чем подобном не слышал. Могилевский объявил голодовку и публично держал ее несколько дней у входа в общину. Об этом написала германская пресса, а известная еврейская активистка Елена Губенко отправила письмо о событиях в Кобленце президенту ФРГ Йоахиму Гауку.
В обращении к членам общины Могилевский обозначил два требования: «1. Немедленно снять позорящий невинных людей „хаусфербот“, а Саре Асинас принести публичные извинения. Гордость общины – хор „Берешит“ – должен вернуться в общину. 2. Начать подготовку к новому отчетно-выборному собранию, что должно заключаться в скорейшем избрании оргкомитета, избирательной и ревизионной комиссий». И тут снова необходимы пояснения.
Об общественном и личном
История публичного унижения Сары Асинас началась три года назад. Эта женщина – нееврейка по рождению – приехала в Кобленц вместе с мужем-евреем и настолько прониклась еврейским духом, что община сама (!) оплатила ей процедуру гиюра. А потом сама же объявила ей запрет на посещение общины (Hausverbot). Якобы за оскорбление раввина Рубинса, о чем имеется его письменное заявление. История эта за давностью лет обросла таким количеством слухов, что докопаться до правды сегодня вряд ли возможно. Куда важнее, на мой взгляд, другое. Не считая себя специалистом в иудаизме, я, тем не менее, сомневаюсь, что раввин, в обязанности которого входит духовное просвещение членов общины и который для этого должен обладать соответствующей мудростью и выдержкой, имеет моральное право обижаться до такой степени, чтобы искать защиты у правления.
Обсуждение самого принципа применения запрета на посещение евреем общины не входит в цели авторы этой статьи – эта тема слишком запутанная и требующая обстоятельного разговора со специалистами в области германского и еврейского права. Могу лишь отметить, что правления еврейских общин с удовольствием применяют эту дубину в борьбе с оппозицией. Причем чаще всего для этого используется туманный пункт устава о нанесении «вреда общине».
Так или иначе, Сара Асинас обратилась в Третейский и административный суд при Центральном совете евреев в Германии, который своим решением от 5 сентября признал вынесенный ей запрет противозаконным. Согласно уставу суда, его решения подлежат немедленному исполнению и не могут быть обжалованы. Проблема лишь в том, что Третейский суд не имеет никаких механизмов, позволяющих принудить общины выполнить его постановление. Как мне пояснили в суде, можно, имея его решение, обратиться в германские органы юстиции, чтобы они через государственную систему судебных приставов реализовывали вынесенный вердикт. Зачем в этом случае нужен суд при ЦСЕГ – вопрос чисто риторический. Таким же чисто риторическим можно считать, видимо, и вопрос о том, является ли еврейской организация, не исполняющая еврейских законов.
Правление Еврейской общины Кобенца отказалось незамедлительно выполнить решение Третейского суда, пояснив, что, согласно Гражданскому кодексу, судебные решения арбитражных судов вступают в силу лишь через три месяца после их принятия. В итоге объявление о запрете посещения общины для Сары Асинас было снято с доски объявлений только на третий день после начала голодовки Могилевского. Поскольку доска, где висело это объявление, находится на улице, то, как мне кажется (адвокат Сары, думаю, может проанализировать этот вопрос), действия правления подпадают под ст. 186 Уголовного кодекса Германии, согласно которой публичное распространение в письменном виде информации о виновности человека после принятия судом решения о его невиновсти считается клеветой и наказывается штрафом или лишением свободы на срок до двух лет.
Несмотря на решение вопроса о Hausverbot, Могилевский в силу ряда причин продолжил акцию протеста. Правда, уже без голодовки, что, очевидно, правильно, учитывая его преклонный возраст. Во-первых, председатель правления – уважаемый в городе доктор Кан – не принес Саре Асинас извинений (и, как отмечено на сайте форума «Свободное еврейское мнение», заместитель председателя правления общины А. Авадиев заверил, что ждать этого придется долго). Во-вторых, поскольку не выполнено требование по поводу проведения нового отчетно-выборного собрания.
Самое интересное, что это даже требование не самого Могилевского. После того как группа членов общины опротестовала тот самый пункт устава общины, который оставлял за бортом выборного процесса 85% ее членов, 17 октября арбитражным судом при Земельном совете еврейских общин земли Рейнланд-Пфальц было принято решение, требующее до 31 декабря 2012 г. провести отчетно-перевыборное собрание и до 28 февраля 2013 г. принять новый устав, соответствующий германскому и еврейскому законодательству. Это решение, как легко догадаться, также не было выполнено. Пикантная деталь: 18 ноября в Кобленце было проведено собрание по внесению изменений в устав, на котором председательствовал референт руководителя Земельного союза еврейских общин Рейланд-Пфальца г-н Сновский. То, что руководство Еврейской общины Кобленца не стало выполнять решение их же арбитражного суда, видимо, его не смутило.
В своем письме в редакцию «ЕГ» член общины Кобленца Борис Прилуцкий остановился на некоторых спорных пунктах нового варианта устава. Для полного их разбора не хватит места, но на один пункт всё-таки хотелось бы обратить внимание. Тем более что в том или ином виде он присутствует в уставах практически всех еврейских общин Германии. В § 12 устава Еврейской общины Кобленца внесена следующая поправка: «Не могут быть избраны члены общины, живущие в конфессионально-смешанном браке, а также мужчины, не прошедшие обряд брит-мила (обрезание)». Заранее предвидя возмущение многочисленных еврейских «патриотов», хотелось бы задать председателю правления Еврейской общины Кобленца доктора Кану, человеку, прошедшему Освенцим и не понаслышке знающему о том, с чего начинался Холокост, один единственный вопрос: почему в руководимой им общине принимается устав, один из пунктов которого возвращает нас к приснопамятным Нюрнбергским законам? Пункт 4.1 Закона о гражданстве Рейха гласил: «Еврей не может быть гражданином Рейха. Он не имеет права голосовать по вопросам, касающимся политики. Он не может занимать общественные должности...»
Тут можно было бы поставить точку, потому что снова писать о привычной позиции ЦСЕГ, генеральный секретарь которой Штефан Крамер в очередной раз самоустранился от решения проблем, сославшись на автономию общин, неинтересно. Чем дальше, тем острее встает вопрос о необходимости этой организации, которая видит свою цель лишь в политическом представительстве еврейского сообщества перед германским правительством и никак не может понять, что скоро будет представлять разве что саму себя.
А завершить хочу тем, с чего начал. В уже упомянутой песне А. Галича есть еще и эпиграф, взятый им у Н. Карамзина: «Жалеть о нём не должно: он сам виновник всех своих злосчастных бед, терпя, чего терпеть без подлости – не можно». Эти строчки с полным основанием можно отнести и к большинству людей, составляющих сегодня еврейское сообщество Германии.